Совсем другой Плюшкин...

Третьяков, Рябушинский, Морозов… Их имена известны всем, вклад в культуру огромен, пример показателен, авторитет безупречен — восприятие на уровне ассоциаций. Отсюда мнение, что за пределами Москвы и Петербурга равных им не было. Однако это не так…

«Город Псков обладает интереснейшим и богатейшим музеем русских древностей. Музей этот еще недостаточно систематизирован и разобран и представляет собою громадную, но еще «непроявленную» и потому не до конца оцененную сокровищницу», — такими словами начиналась большая статья в популярном журнале «Нива» № 36 за 1911 год. В ней шла речь о человеке, который оставил заметный след не только в псковской, но и отечественной истории. Имя его — Федор Михайлович Плюшкин — по вполне объяснимым причинам долго пребывало в забвении.
Неблагозвучная фамилия
Известно, что в 1842 году Николай Васильевич Гоголь обогатил отечественную литературу нетленными «Мертвыми душами». Типажи незабываемы, фамилии персонажей показательны настолько, что со временем стали нарицательными: Манилов, Коробочка, Плюшкин. Неудивительно, что и сегодня фамилия Плюшкин вызывает определенные — гоголевские — ассоциации.
В те времена на Валдае жила семья Плюшкиных, вполне реальных и, надо сказать, разительно отличавшихся по складу характера от своего литературного однофамильца. Плюшкины были купцами, пользовались в округе уважением. Славы гоголевского помещика еще не существовало.
Федор Михайлович Плюшкин родился в 1837 году, пятью годами раньше появления помещика-скупердяя из «Мертвых душ».
Образование его ограничилось церковно-приходской школой. В 11 лет, лишившись отца-кормильца, Федор вынужден был идти работать. Бывшие компаньоны батюшки постарались — и пустили сына товарища по миру. Так Федя Плюшкин попал в лавку к своему дяде Николаю Федоровичу, а затем поступил в услужение к московскому фабриканту Бутикову.
К 22 годам Плюшкин дослужился до приказчика, мало-мальски встал на ноги и задумал обзавестись семьей. Приглянулась ему хозяйская дочь Наталья Бутикова. Но отец невесты воспротивился: дочкино счастье ему виделось по-иному. Незадачливого жениха отослали под благовидным предлогом, якобы по делам «фирмы» в Псков, а вслед ему спешило письмо с сообщением об увольнении и расчетом.
В губернском Пскове держал лавку другой дядя Федора Плюшкина — Иван Федорович. Он-то и сыграл в жизни племянника роль благодетеля: поселил молодого человека вместе с матерью у себя, дал возможность встать на ноги. Федор Плюшкин развернул дело по-свойски: закупил на имевшийся у него червонец различной галантереи и отправился торговать по селам Псковской губернии. Из каждого рейда Плюшкин возвращался пусть с малой, но прибылью.
Состояние росло быстро, и через одиннадцать лет Федор не только женился, но и обзавелся собственным домом. Двухэтажное здание располагалось на углу Архангельской и Петропавловской улиц. На первом этаже размещалась лавка, на втором — жилые помещения.
Вскоре уровень дохода позволил Федору Михайловичу стать купцом 1-й гильдии, что само по себе показательно. Плюшкин неоднократно избирался от купечества в Городскую думу и своим трудом добился большого уважения не только в родных краях, но и в столице. Главное, что отличало Плюшкина от ему подобных — коллекционирование старины. Патриотов было много, ревнителей старины — не меньше, а таких, как Плюшкин — единицы.
Хранитель древностей
Можно предположить, что Псков с его многочисленными памятниками пробудил в Федоре Плюшкине не только интерес к родной истории, но и озадачил вопросом ее сохранения.
Почти не торгуясь, он скупал у местных жителей всевозможные предметы старины, начиная с найденных в земле монет и кончая извлеченными из сундуков бабушкиными кокошниками. Слух об охотящимся за «старьем» чудаке быстро облетел губернию. При этом газеты не упустили возможности поехидничать — провести параллель между двумя Плюшкиными.
Псковского Плюшкина такие выпады, конечно, задевали, однако от своей идеи отказаться не заставили. Вскоре девять комнат второго этажа его дома заполнили различные предметы, а вход в здание украсила старинная пушка времен Стефана Батория — память о неудачной попытке польского короля взять Псков в 1581 году.
Федор Михайлович оформил разрозненное собрание в музей. Общее количество «единиц хранения» превышало миллион предметов, их ценность впечатляла. Собрание по значимости считалось третьим в России и одиннадцатым в мире! По величине и значимости Плюшкин владел иконами, древней церковной утварью, предметами живописи и графики, коллекцией монет и старинного оружия, уникальными предметами быта, автографами писателей и государственных деятелей, а также обширной библиотекой, включавшей в себя старинные рукописи и старопечатные книги.
Встречались среди его собрания и настоящие раритеты. Взять, к примеру, грамоты Ивана Грозного, письма Суворова и Потемкина, рукописи знаменитых писателей. Картинная галерея насчитывала более тысячи истинных шедевров. Среди них полотна западных мастеров — Пуссен, Сальватор Роза, Буше, Грез, Тернер; и российских — Боровиковский, Брюллов, Венецианов, Верещагин, Левицкий, Маковский.
Многие ценнейшие предметы были куплены случайно. Достаточно упомянуть лишь некоторые из них: рисунок с любопытным автографом — «Чертил левой рукой Брюллов, при мне, нижеподписавшемся, Михаиле Загоскине»; личные вещи Пушкина (стакан, полдюжины чайных ложек, печать и одна из первых посмертных масок поэта); игрушки и украшения из слоновой кости, вырезанные лично императором Павлом I; отдельные предметы из сервиза XVII века шведской королевы Христины, «масонский шкапик» XVIII века, полный мейсенского фарфора.
Один лишь плюшкинский «минц-кабинет» можно считать коллекцией, насчитывавшей около 100 тысяч монет, медалей и жетонов, найденных, главным образом, в Пскове и окрестностях. Нумизматическое собрание было систематизировано, по количеству предметов оно превосходило эрмитажное в Петербурге. Между Эрмитажем и Ф.М. Плюшкиным постоянно происходил обмен экспонатами.
«Нет пророка…»
Много говорилось о том, что Плюшкин «был человеком малообразованным, свидетельством чему является хаотичный подбор экспонатов». Псковского подвижника критиковали и за претензии на оригинальность. Однако «малообразованность» и «всеядность» Федора Михайловича сильно преувеличивались. Никто из «знатоков и специалистов» не заметил новаторского характера Плюшкина как коллекционера. Так, например, упомянутый «этнографический отдел» предвосхитил неизвестное ранее направление музейной работы — коллекционирование и экспонирование предметов быта.
Конечно, Федор Плюшкин был самоучкой в таких областях знаний, как история, археология или искусствоведение. Он отличался от знаменитостей — Третьякова и Щукина. Но московские меценаты выросли в иной среде, они сформировались и оформились в совершенно отличном от псковской глубинки культурном «бульоне». Отсюда тонкий вкус, чутье коллекционеров, которых у Плюшкина быть не могло.
Он до всего дошел сам: одно «подсказала» литература, другое пришло интуитивно. В иных случаях Плюшкин подключал специалистов, экспертов. С ростом собрания рос и интеллектуальный уровень Федора Михайловича.
Так, во время реставрации знаменитых «Поганкиных палат» Плюшкин сумел достаточно аргументировано доказать архитекторам, что в предложенном ими проекте восстановления крыльца речь идет не о псковской, а о московской традиции, что существенно.
С тех пор с авторитетом Плюшкина начали считаться. Федора Михайловича избрали членом Псковского археологического общества, чуть позже удостоили звания потомственного почетного гражданина. Однако годы брали свое. К тому же в 1909 году случилось страшное: «несколько приличных господ из столицы», как писали газеты, обокрали музей. Пропали ценные предметы: две миниатюры, часики императрицы Екатерины II, редкие монеты. Федор Михайлович был настолько травмирован, что в сердцах закрыл музей.
Плюшкин скончался 24 апреля 1911 года и был похоронен на Дмитриевском кладбище в Пскове. После его смерти встал вопрос о судьбе уникальной коллекции. Сам Федор Михайлович хотел, чтобы собранные им вещи остались в России и попали в музей императора Александра III. Но речь шла не о безвозмездной передаче, а о продаже коллекции.
Петр Аркадьевич Столыпин одобрил масштабную покупку, и вопрос этот, скорее всего, решился бы положительно, если бы не гибель премьер-министра от рук террористов. Прибывшая из Петербурга комиссия нарочито занижала стоимость вещей. Наследникам Плюшкина было предложено оценивать монеты, включая антики, на вес по 13 рублей за фунт! Сын Федора Михайловича и его помощник по музею Сергей продавать собрание за смешные деньги вовсе не собирались. Просили за коллекцию 80 тысяч рублей, комиссия с ответом не торопилась. Дошло до курьеза. В Пскове неожиданно появился представитель Британского музея и с ходу предложил 175 тысяч, осмотрев всего несколько комнат. Сергей Плюшкин из патриотических соображений англичанам отказал, российским же чиновникам стало неудобно. Тянувшиеся почти два года переговоры, наконец-то, завершились: государство приобрело уникальное собрание за 100 тысяч рублей, и оно перешло в музей императора Александра III, но денег наследники так и не получили — началась первая мировая война. Сергей Федорович был отправлен на фронт и вернулся домой в тревожный 1917 год. Его судьба печальна — наследника, как офицера царской армии, расстреляли большевики.
Имя Федора Михайловича на долгое время кануло в Лету, предметы его удивительной коллекции «поделили» между собой фонды Библиотеки Академии наук (БАН), Эрмитажа, Русского, Этнографического, Военно-исторического и Государственного Исторического музеев, Пушкинского дома и Музея истории религии и атеизма (ныне — Государственный музей истории религии). Время рассеяло «плюшкинские» вещи, из миллиона с лишним предметов выявлено только около 100 тысяч. На родине подвижника-коллекционера осталось около полутора десятков экспонатов. Хранятся они в Псковском музее-заповеднике.


По материалам antiq.info